Севастополь, обалденно красивый, белый город, до неприличия чистый, особенно, в сравнении с Москвой. До краев наполненный памятниками старины и сам по себе – памятник и напоминание.  В середине позапрошлого и прошлого веков он явил миру образец чести и героизма, а уже в конце того же, прошлого века,  ему самому показали, что такое цинизм и подлость. Других слов для того, чтобы описать то, как с ним поступили, подобрать невозможно.
   То ли первый президент всея Руси сразу после третьего класса избавился от вредной привычки появляться в школе в трезвом виде, то в той самой школе из принципа  не преподавали историю, не знаю и не особенно хочу знать. Но просто вот так взять и стряхнуть со стола  на колени незалежным соседям город русской, черт подери, славы, заодно с целым полуостровом с двумя миллионами говорящих, а, самое главное, думающих по-русски людей… (Соседи подарок поймали на лету и даже не сказали мерси).  Почему, говоря о первом гаранте конституции России, я все время упоминаю об этой его маленькой слабости? Потому, что хочется верить, что накуролесил он исключительно по пьяному делу. Ведь, ежели иначе, то совсем другая вырисовывается картина и именем  его тогда стоит называть вовсе не библиотеки, а что-нибудь совсем другое.

   После безлюдья девяностых, на крымских пляжах опять полно народу. Наша задача, как спасателей, внимательно следить за тем, чтобы количество нырнувших в Черное море  равнялось количеству из него вынырнувших. И наоборот. Для этого мы со Светой и бороздим акваторию на плавсредстве размером с ванну, снабженному моторчиком от вентилятора. Она  обозревает  в бинокль акваторию,  а я отбиваюсь багром от  сексуально озабоченных купальщиков. Единственная лашадиная сила мотора нашей посудины просто не позволяет удрать от желающих утонуть и быть спасенными зеленоглазой русалкой или просто интересующихся планами на вечер.

    В перерывах между подвигами я, как говорят  здесь, морщу репу (то есть, думаю) на тему, как жить дальше. Когда мы расставались в Москве в марте, Дед и Берта настойчиво звали работать к себе, а Женя сказал, что, если я вдруг решу вернуться на службу, то он готов составить компанию. Такой вариант тоже не исключается. Еще в марте генерал Миша предложил, «забыв мелочные обиды»,  «плечом к плечу служить отечеству» и намекнул, что  само отечество  в курсе и в принципе не возражает. Какой-нибудь из этих вариантов я, все обдумав и взвесив, обязательно выберу, только, не сейчас, а чуть попозже. Во-первых, мне нравится лето в Крыму, а, во-вторых,  приятен сам неторопливый  мыслительный процесс. Уж слишком долго я вообще ни о чем не думал.
   По вечерам, когда спадает жара, мы со Светой и коллегами любим посидеть в кафе у моря, поесть шашлыков с чебуреками, послушать музыку, выпить и лениво поболтать о всякой ерунде. Интересный народ, эти отставные капитаны разных рангов, мудрый и ненавязчивый. Легенду о бывшем тыловике проглотили, не разжевывая, хотя, больше, чем уверен, не поверили. Здесь вообще не принято задавать лишних вопросов и лезть в калошах в чужую жизнь. Но даже у них вызывает легкое удивление  мое достаточно  прохладное отношение к чудесному крымскому вину и полнейшее неприятие водки и пива,  которое, здесь, к слову сказать, гораздо лучше московского.